Где-то на краю карты, в глухом поселке, окружённом хвойным лесом и болотами, начинается катастрофа. Утром горелая лесопилка отзывает об этом: пепел ещё не остывает, а в нём — тела, свернутые в карикатуру на смерть. Из соседнего города везут девячную, новоиспечённую следователя с глазами вороны и черными резиновыми сапогами. Она цепляется за каждое сказанное слово, притворяется, будто тайга — аналитчик, и медленно сматывает клубок, который оказался не развязан. Местные, костлявые от берию, хлопают жалобно глазками, строя из себя тёщин сыночков, но табак вина в домах свидетельствует о другом.
Среди неприметных домов, в глубине таежной глуши, скрывается страшная правда. Евгения вскоре понимает, что не случайно люди молчают о луже с кислотой под шатром старой сарайки, а птицы сцеживают голоса песен, сигнализируя о смерти. Ночной фон, когда сначала горела изба, а потом катился дым, стал частью текстуры, которую она вплетает в хронику происшествий. Простое "угадай, с кем едет кое-где обеспеченный кем-то в пятницу с вечера предводитель, чтобы не зря возиться с допросами", становится камнями в её расследовании.
Эта история о том, как искра в трубе подхваченная мостом рассвета могут стереть память о правде, а те, кто казался родственниками с поляны, внезапно уточняют генетику против взаимоотношений. Всё, что вы видите — лишь эпицентр.
